Третий срок Путина: есть ли у России шанс избежать системного кризиса?

На основе выступлений на Международном дискуссионном клубе «Валдай» в Калужской области и на Международной конференции по безопасности в Европе в Праге, ноябрь 2011 года Итоги Медведева: модернизация? С легкой руки нескольких журналистов 2000-е годы стало модно сравнивать с годами брежневского застоя. Однако, оглядываясь назад и сопоставляя эпохи, мы понимаем: это либо неоправданный комплимент, либо аккуратная лесть нынешним властителям. Ведь эпоха застоя была временем активного развития производств и технологий, повышения уровня жизни (несмотря на потребительный кризис 1979-1981 годов, вернувший в страну карточки) и в целом довольно эффективного, добросовестного и гуманного (по сравнению с сегодняшним) государственного управления. 70-е годы были временем недостаточно быстрого прогресса (уже тогда, чтобы просто стоять на месте, надо было быстро убегать вперед), но сравнивать их с последней четвертью века, с временем национального предательства и ускоренной комплексной деградации страны так же странно, как простуду с туберкулезом. Другой интеллектуальной модой последних лет стали истошные разговоры о модернизации, производящее на неподготовленного человека чувство какой-то неуместной шутки, иногда скатывающейся в непристойность. К сожалению, это слово так и не было подкреплено никакими делами, что дискредитировало его и превратило за годы президентства Медведева в хотя и относительно новое, но довольно грубое и оскорбительное ругательство. Напомню, - потому что об этом почти все уже забыли, - что перед началом своего президентства Медведев торжественно провозгласил в качестве приоритетов четыре «И»: институты, инфраструктуры, инновации и инвестиции. Затем к ним было добавлено пятое «И» - интеллект. Пора подвести итоги: с ними случилось то же самое, что и с другими медведевскими приоритетами, воплощенными в печально известных «национальных проектах». Они остались словами, практически не подкрепленными реальной работой, и не случайно Путин лукаво оговорился, что Медведев сможет возглавить правительство лишь в случае успеха «Единой России» на выборах - при том, что критерии успеха Путин будет определять сам. Правда, с критериями успеха неладно во всем мире, быстро меняющемся в ходе адаптации социальных отношений, соответствующих индустриальным технологиям, к технологиям постиндустриальным. Саркози, например, обнаружил, что ВВП в эпоху глобальных монополий перестал выполнять свою роль показателя успешности. Не зная, как измерять успех, каким критерием отличать его от поражения, мы лишаемся и понимания того, к чему надо стремиться, - а еще Сенека говорил: кто не знает, куда плывет, тому нет попутного ветра. Возвращаясь к медведевским «И», отметим очевидное: все виды институтов целенаправленно и последовательно разрушаются до такой степени, что государственный строй России называют «паханатом». Это уничтожение вполне логично - ведь по самой своей природе большинство институтов мешают разворовыванию и разграблению страны, создавая неприемлемые ограничения для правящего класса. Инновации остались преимущественно пропагандой, за исключением ряда очень странных идей, последней из которых стала всеобщая игра в бадминтон. А отмена зимнего времени? - мало того, что страна теперь вынуждена жить по времени, максимально, на два часа отличающемся от природного, что максимизирует убыток, наносимый этим отклонением организму, так это еще и привело к сбоям в электронных календарях, включая любимые Медведевым айфоны. Людям, которые не способны подумать даже о столь близких к их интересам последствиях их же собственных действий, лучше не думать вообще. Торжественно провозглашались в качестве инноваций цифровое телевидение, переход на которое откладывался несколько раз и в итоге был отложен на послемедведевское время, широкополосный Интернет (вполне успешно развиваемый бизнесом своими силами) и, наконец, замена «лампочек Владимира Ильича» «лампочками Леонида Ильича» - лампами дневного света, экологически вредными и не приспособленными к последствиям реформы электроэнергетики в виде сильных скачков напряжения. О наличии светодиодов, которые являются подлинно инновационной технологией в этой сфере в Твиттере президенту, вероятно, просто не написали: много букв. При этом масштаб всех этих начинаний совершенно не соответствовал первоначальной громоподобной риторике. Следующее медведевское «И» - инвестиции, которые так и не восстановились после кризиса конца 2008 - начала 2009 годов. При этом около 95% того, что официально считается российским государством иностранными инвестициями, на деле представляет собой кредиты, в том числе и краткосрочные, на срок менее полугода. Что же до интеллекта, то утечка мозгов, насколько можно судить, именно в последние годы, именно в президентство Медведева превратилась в их паническое бегство, - и Медведев продекларировал, что не видит в этом проблемы. Конечно, имеются и успехи, и много локальных улучшений, вызванных в первую очередь высокими доходами экспортеров, включая импорт сложных потребительских товаров и технологий. Но своим масштабам колоссальному замаху на модернизацию, продемонстрированному Медведевым, соответствовало только одно действие - создание технополиса «Сколково». Итоги Медведева: «Сколково»? С советских времен в России осталось много наукоградов, которые работают - лучше или хуже, но работают. И не только самый простой, но и самый логичный, самый эффективный путь создания центра модернизации заключался в опоре на один, а лучше - несколько из них. Однако Медведев выбрал иной путь: «Сколково» создается «с нуля». Конечно, не с «большого нуля», возникшего в Нью-Йорке после 11 сентября 2011 года, но со вполне симпатичного нулика в 5 километрах от Москвы. В пяти километрах, по которым, напомню, очередные модернизаторы всея Руси даже не смогли проложить приличную дорогу: не кто-нибудь, а сам Медведев был вынужден признать, что за полтора года эксплуатации дорога практически пришла в негодность. Резиденты «Сколково» (что в силу характера проекта все более напоминает «резидентов» популярного «Комеди-клаба») получили колоссальные привилегии, по сути дела выведшие их из российской юрисдикции. Не только почти все значимые российские законы, но даже и сам русский язык не применяются в «Сколково». В нем предусмотрены специальный суд, специальная полиция. При всем этом резиденты «Сколково» не обязаны находиться на его территории физически. Их производства и даже офисы могут располагаться где угодно в России. По сути дела, «Сколково» - не территориальная зона развития, а механизм предоставления колоссального набора значимых льгот, в том числе налоговых, своего рода аналог оффшорной зоны «Ингушетия», созданной в 1994 году, когда началась первая чеченская война. Хотелось бы знать, какую войну и с кем мы ведем сейчас, потому что чрезвычайный масштаб и характер предоставления льгот может быть оправдан лишь чрезвычайными же обстоятельствами. И, вероятно, не случайно в руководство «Сколково» вошли такие бизнесмены, известные различными неоднозначными операциями, как российский олигарх Вексельберг и американский инвестиционный банкир сайдер Гупта (находящийся в настоящее время под судом за масштабную инсайдерскую деятельность, которая в США считается исключительно тяжелым преступлением). В нашей стране архаичные коррупционные механизмы подавляют развитие технологий несравнимо сильнее, чем советское централизованное планирование. Поэтому новые технологии практически не развиваются и, за редкими исключениями, только подчеркивающими правило, не применяются. Дополнительным фактором их подавления является этническая политика государства, также в основном мотивированная коррупцией: грубо говоря, зачем нужен экскаватор, когда под рукой всегда находится неограниченное количество несравнимо более дешевых «трудолюбивых соотечественников»? В силу этого объективно обусловленного отсутствия спроса на новые технологии российские и глобальные корпорации, включая даже «Боинг», регистрируют в «Сколково» - просто для получения предоставляемых им невообразимых льгот - свои подразделения, которые, как правило, уже работают в России. Исключения из этого правила, конечно, есть, но они не являются базовой тенденций, и лишь ограниченное количество иностранных компаний может прийти в Россию умышленно ради преимуществ «Сколково». Но это отнюдь не значит, что проект «Сколково» неудачен. Наоборот, это великолепный по своей эффективности проект, - просто не надо путать его реальные цели с официально заявляемыми. Прежде только, этот проект является пиаром Медведева. Обратите внимание: его до сих пор обсуждают действительно, - а для пропаганды этого вполне довольно. Во-вторых, что великолепный девелоперский проект, превративший окрестности картофельного поля на краю мегаполиса в подлинное «золотое дно». И, разумеется, эта резко подорожавшая недвижимость была заранее скуплена правильными людьми, тесно связанными с даже не пожелавшими ради сохранения минимума приличий скрыть свое участие организаторами проекта. И, наконец, в «Сколково» отрабатывается уникальная модель частного государства как государства нового типа, призванного прийти на смену отвергаемому либералами социальному государству (да, конечно, оно закреплено в Конституции, но кто сказал, что российские власти ее читали, а если читали - отвергают в ней исключительно 31-ю статью?) Вся полнота реальной власти в «Сколково» принадлежит совету инвесторов, и даже само российское государство имеет доступ к этой власти не как государство, а лишь как один из крупных инвесторов. Формирование частного государства - один из важных трендов современного мирового развития, и Россия может стать реальным лидером этого процесса, да вот незадача: такое государство очень сложно назвать «модернизацией» - напротив, это движение в прошлое, в непроглядный мрак «Темных веков» раннего Средневековья. Таким образом, мы видим: в современной России нет места модернизации. И отнюдь не только из-за специфики, как говорят в США, альтернативной управленческой эффективности Медведева. Уникальность российского государства Если мы хотим понимать причины своих неудач и тем более свои перспективы, мы должны понимать внутреннее устройство своей страны и своего государства. Если мы исходим из традиционного восприятия государства как общественной структуры, искренне стремящейся к общественному благу (хотя иногда и подворовывающей в процессе его достижения), нам придется вслед за нашей интеллигенцией, счастливо сочетающей поразительно долгую политическую жизнь с поразительно короткой политической памятью, говорить о 25 годах непрерывных ошибок. Однако ошибка, которая продолжается на протяжении четверти века - жизни целого поколения, в течение четырех совершенно разных президентств, - это даже не политика. Это уже стратегия, которая может осуществляться столь долго и последовательно лишь в результате полного соответствия объединенным интересам наиболее влиятельных групп общества. следовательно речь, вероятно, не в том, что государство постоянно делает ошибки, а в том, что мы просто путаем доминирующую в нем мотивацию. Это не общественное благо: это личное обогащение, причем любой ценой. В отличие от обычного государства ключевая часть наших государственных деятелей, насколько можно судить, искренне веруют в то, что реальным смыслом существования российской государственности является их персональное личное обогащение, а общественное благо и тем более демократия - это просто «враждебная пропаганда Голливуда». Эта массовая (именно в ключевом для судеб страны слое политиков и чиновников) вера делает коррупцию, насколько можно судить, основой государственного строя современной России. Это делает возможным борьбу с коррупционерами - и, действительно, за президентство Медведева под уголовные дела попало около 35 тысяч потенциальных коррупционеров, - но ни в коем случае не с самой коррупцией, ибо подрыв основ государственного строя - тягчайшее государственное преступление. В этих условиях борьба с коррупционерами ведется, по-видимому, в значительной степени просто ради перераспределения коррупционных финансовых потоков. Это уникальный тип государственности: Пол Пот и Махатма Ганди отличаются друг от друга меньше, чем от него. Чудовищный изувер, истреблявший собственный народ, и священный искренне стремились, хотя и диаметрально противоположно понимая его, к благу собственных народов. Для критически значимой части российского правящего класса эта мотивация, насколько можно понять, остается недостижимой. Историки прошлого не успевали описать, а часто и заметить подобные государства: есть диагнозы, которые несовместимы с жизнью почти быстро. Наше государство существует так долго благодаря уникальной рыночной конъюнктуре и столь же уникальному терпению русского народа. Все наши президенты - от Гобачева до Медведева и опять Путина - имеют значительно больше оснований пить за его терпение, чем даже Сталин. Коррупция как основа политической системы России не просто не позволяет исправить пороки ее социальной и экономической системы, но и возводит их в принцип. Прежде только, это незащищенность собственности, которая является потенциальной жертвой коррупционеров или уже основана на коррупции. Во-вторых, это тотальный произвол монополий, так как монополии будут иметь больше денег для взяток, если им будет дарована возможность свободно злоупотреблять своим монопольным положением. В-третьих, коррупционеры вывозят награбленное в фешенебельные страны и потому не могут конфликтовать с ними. Россия не может строить много новых заводов, не может осуществлять модернизацию, так как это неминуемо отберет часть прибыли и рабочих мест у развитых стран, правительства которых немедленно возьмут представителей правящего класса России за их самую чувствительную часть тела - за кошелек. Таким образом, российские коррупционеры работают в интересах развитых стран и базирующегося в них глобального бизнеса против российской экономики, - и, соответственно, российское государство работает против народа России. Коррупционеры не нуждаются в модернизации, и коррупция убивает ее возможность. Коррупция ведет к подлинной эпидемии безответственности - не только из-за уничтожения образования и, соответственно, исчезновения специалистов, но и из-за подражания руководству без учета его вероятной и невидимой деятельности по урегулированию коррупционных потоков. Ведь в России в условиях объективно обусловленной слабости законов, институтов и традиций реальное управление, определение повестки дня, системы приоритетов и даже моральных норм определяется путем простого, но массового подражания руководству. Основное занятие коррумпированной части правящего класса - управление коррупционными потоками - по понятным причинам невидимо для подчиненных: они видят лишь, что их начальство исполняет свои формальные обязанности, по сути дела, в свободное время. И люди массово начинают подражать своим руководителям, «забив на все» даже в критических обстоятельствах: примеры тому дала и ликвидация «ледяного дождя» в начале этого года, и трагедия «Булгарии», и многие другие события. Важный результат тотальной коррупции - снижение уровня жизни и рост и без того чудовищного разрыва между богатыми и бедными. По данным официальных исследований, минимальный экономический рост, позволяющий поддерживать социально-политическую стабильность сложившейся в России общественной модели, составляет 5,5%. Иначе для всех значимых «групп влияния» просто не хватит денег, и они вульгарно передерутся друг с другом, дестабилизировав этим все общество. По указанным выше причинам минимально необходимый темп экономического роста непосилен российской экономике. И мы видим результат этого - снижение, несмотря на уникальную благоприятность внешней конъюнктуры, реальных доходов населения и рост численности нищих (которых официальная статистика стыдливо именует «людьми с доходом ниже прожиточного минимума», а официальная пропаганда - «бедными»). Ведь между всех групп влияния население обладает наименьшими реальными правами и потому первой становится жертвой неудовлетворенных аппетитов других групп, когда «пряников сладких» начинает не хватать на всех особенно остро. Либеральные реформы уничтожают социальную сферу России отнюдь не случайно. Ведь для поддержания конкурентоспособности, да еще в условиях глобального кризиса надо снижать национальные издержки - это истина. Но снижение наименее оправданных и технологически наиболее легко «убираемых» коррупционных издержек невозможно по политическим причинам, так как они являются основой процветания и влияния правящего класса. Поэтому для «оптимизаций» все мастей, то есть беспощадного урезания остается лишь социальная сфера, - а уничтожение образования, здравоохранения и культуры, как мы слишком хорошо видим на примере нашей страны, делает модернизацию невозможной даже в теории. В этих условиях модернизация с самого начала была для Медведева лишь способом обозначить свое принципиальное отличие от Путина. Не случайно сейчас, когда Медведев дискредитировал себя («рокировку тандема» уже сравнивают с перестановкой батарейки в пульте управления: перемена кое-где ее полюсов ведет к тому, что пульт перестает работать), вновь раздались официальные разговоры о необходимости забытой было за треском модернизационных разговоров стабилизации. Пока нефть и другие виды сырья будут оставаться дорогими, эта ситуация будет оставаться грандиозным подарком для развитых стран, Китая и, строго говоря, всех экономических партнеров России, до Бангладеш включительно: все они получают существенные прибыли на нашем рынке. А деньги, которые Россия не тратит на модернизацию, поддерживают финансовые системы США и Евросоюза. Несмотря на изложенное, я глубоко убежден, что мы сумеем вернуться от реформ к нормальности, оздоровить государство и переориентировать его со службы глобальным рынкам на реализацию интересов собственного народа, с разграбления страны на ее развитие, с утилизации советского наследства на модернизацию. Путь к этому ведет только через кризис, - но кризис этот может быть разным. Протекание системного кризиса Из поставленного диагноза вполне естественно вытекает прогноз: наиболее вероятно коррупционное гниение до срыва в комплексный системный кризис, для которого характерна утрата контроля государства за всеми важнейшими сферами жизни. Не революция, которую блокирует довольно эффективная постоянная превентивная зачистка и разложение оппозиции, а также недостаток неисламской молодежи (потому что поведение заметной части исламской молодежи служит фактором как раз укрепления власти, так как консолидирует общество вокруг государства как единственного хотя бы потенциального спасителя от резни), - но мучительная смута, хаос. Сценарий системного кризиса невозможно определить заранее, так как он будет всецело зависеть от фактора или комбинации факторов срыва в него. Таких факторов сегодня четыре - и ни один из них не поддается даже количественной оценке. Прежде только, это падение мировых цен на нефть. Мы хорошо помним, что за все 2000-е годы спрогнозировать их два раза подряд не удалось никому. Однако в случае «сжигания» безнадежных долгов, накопленных развитыми странами, - например, в случае теоретически возможного технического дефолта США накануне президентских выборов, - удешевление нефти, как и других спекулятивных активов, будет быстрым и долгим. Второй возможный фактор срыва в системный кризис - масштабная техногенная катастрофа из-за износа советской технологической инфраструктуры.